Лебедев пообещал не подрывать репутацию бренда Tefal.
МОСКВА, История вокруг рекламной эпопеи с участием Артемия Лебедева и бренда Tefal в Москве разворачивается как наглядный пример того, как в современном бизнесе работают взаимосвязанные слои товарного знака, репутационных рисков и рекламного законодательства. По данным материалов суда, московский арбитраж утвердил мировое соглашение по делу Tefal против Лебедева и двух соответчиков — Петербургского АО Нева металл посуда и Павла Минаичева, который, как следует из материалов, подготовил рекламный материал с нарушениями законодательства о рекламе и об интеллектуальной собственности и допустил его дальнейшее распространение исполнителем. Суду важно было зафиксировать, что стороны пришли к консенсусу, не разрулившему до конца все вопросы, но достаточному для прекращения претензий по материальным требованиям к ответчикам. В частности, истец отказался от любых материальных требований, связанных с присутствием товарного знака Tefal в упомянутом рекламном материале, а соответчики обязываются в будущем не использовать и не размещать товарный знак Tefal в СМИ и онлайн-площадках, а также не публиковать объявления, которые могли бы причинить вред деловой репутации истца. В рамках этого соглашения стороны также договорились не давать юридическую оценку тому, существовал ли товарный знак Tefal в рекламном материале, и не продолжать спор о том, причинил ли этот материал ущерб деловой репутации.
Вскоре к этому делу примкнул другой иск Tefal — на сумму также миллиона с лишним рублей — против актера Вячеслава Манучарова: здесь речь идёт о незаконном использовании двух товарных знаков бренда (российского и международного) и о компенсации за возможный ущерб репутации. Третьими лицами по данному делу выступают НМП и индивидуальный предприниматель Денис Елышев, и процесс в целом продолжает развиваться. Важной деталью является то, что в обеих коллизиях речь идёт не столько о реальной торговой конкуренции, сколько о контроле за тем, как бренд и его символика могут быть использованы в публичном пространстве — в рекламе, на медиа-площадках и в соцсетях, где формируются ассоциации, доверие и репутация бренда.
Что стоит за темами, затронутыми в этом деле? Международная торговая марка Tefal была зарегистрирована француженской компанией ещё в 1974 году и распространяется на все классы товаров и услуг; действует она до 2034 года. Аналогичный российский бренд оформлен ещё в 1967 году и действует до 2027 года. Это значит, что для бренда Tefal устойчивость и охват в России сохраняются на протяжении десятилетий: помимо самой известной кухонной посуды, кастрюль и сковородок речь идёт и о более широком спектре продукции, где марка несёт не только знак качества, но и репутацию. Присутствие таких знаков на рынке вкупе с рекламной активностью создаёт двойную зону рисков: с одной стороны — потенциальная путаница потребителя о происхождении товара или поддержке рекламируемого предложения брендом, с другой — риск повреждения репутации самого бренда в случае негативной подачи информации или несоответствия действительным характеристикам товара.
Из материалов дела понятно, что рекламный материал, охваченный в этой истории, был размещён в Telegram-канале и заявлял о преимуществе продукции NMП над аналогичной продукцией, причём в рекламном тексте могли использоваться ненормативные выражения. При этом демонстрировались товарные знаки Tefal, а рекламодателем выступала именно Нева металл посуда. Это создаёт риск того, что потребителю может сложиться впечатление об официальной поддержке или endorsement со стороны бренда Tefal, что в реальности подтверждается лишь формально через использование чужого рекламного контента. В таком контексте мировое соглашение становится инструментом снижения репутационных рисков: стороны договариваются не только об отсутствии притязаний по денежным требованиям, но и о будущем воздержании от использования товарного знака в таких контекстах и от публикаций, которые могли бы усугубить восприятие бренда или повлиять на его деловую репутацию. В этом и заключается практическое значение такого соглашения: оно позволяет оперативно устранить источник конфликтной ситуации, не доводя спор до длительных судебных разбирательств и последующих апелляций, но без подписания формальных выводов по сути вопросов, которые могли бы породить новые споры в будущем.
С другой стороны, этот кейс демонстрирует, что защита интеллектуальной собственности и охранa репутации бренда в эпоху цифровых медиа становится всё более сложной. По сути, речь идёт не столько о споре за владение товарным знаком — права на знак остаются за владельцем, а спор касается характера использования знака в коммуникациях и того, как такой контекст может влиять на репутацию и восприятие бренда в глазах потребителей. В рамках второго конфликта с участием Манучарова мы видим усиление роли персональных лиц и онлайн-персоналий как потенциальных распространителей материалов, связанных с брендом, и соответствующих правовых рисков: когда актёр или инфлюенсер участвует в создании контента, который нарушает закон об рекламе или об интеллектуальной собственности, брендоноситель вынужден реагировать не только через суд, но и через общественную коммуникацию и репутационные стратегии. Здесь суды в России действуют как арбитры, балансируя между необходимостью защиты прав владельца знака и возможностью сторон идти к компромиссу без признания обвинений в ущербной рекламе.
Что можно вынести из этой истории в более широком смысле? Во-первых, российский рынок демонстрирует, что даже для крупных мировых брендов юридическое и репутационное поле остаётся предметом активной защиты, и инструменты мирового соглашения позволяют быстро снять напряжение, не углубляясь в прецеденты и юридические выводы по спорным моментам. Во-вторых, процесс затрагивает предпосылки для того, чтобы подобная реклама не вводила потребителя в заблуждение относительно источника или поддержки продукции, что в итоге влияет на доверие к бренду и на возможность бренда сохранять позитивную репутацию в долгосрочной перспективе. В-третьих, это напоминает участникам рынка о важности осторожности в использовании чужих товарных знаков в рекламных материалов, особенно в онлайн-пространстве и на платформах социальных сетей, где аудитория мгновенно реагирует на любые признаки ассоциации бренда с конкретным товаром или заявлением.
И наконец, сам факт того, что стороны договорились не давать юридической оценки наличия товарного знака в рекламном материале и не продолжать спор о том, нанес ли материал ущерб репутации, завершает дело не постановлением о нарушении или отсутствии такового, а скорее конфигурацией обязательств на будущее. Это говорит о прагматичном подходе к правоприменению в условиях современной рекламной реальности: главное сейчас — предотвратить новые конфликты, сохранить деловую репутацию и стабилизировать коммуникационные риски, особенно для брендов с длинной историей и глобальным охватом, таких как Tefal. В контексте этого дела экономическая сумма, которая фигурировала в исках, отступает перед более важной задачей — сохранить чистоту и доверие в бренде на рынке.
Редактор рубрики
Ольга Зубкина
